Смех и слезы. Какая связь?
Вышедшая замуж за олигарха-алкоголика однокурсница Вера как-то поразила меня своей «мудростью», сказав: «А я давно перестала плакать». Как это? – удивилась и одновременно позавидовала я, недавно пережившая мощную депрессию, и вполне привыкшая принимать вечерами ванну из слез. «Вот еще плакать из-за этого мудака. У меня потом по утрам глаза отекшие. Мне это надо?». Вера – старше меня лет на пять — была предметом моего бесконечного восхищения. Красавица, смело меняющая высокопоставленных любовников, горнолыжница, искусствовед, путешественница, любительница и знаток дорогих вин, курортов, машин, картин и украшений. В моей юной голове Вера воплощала пленительный образ взрослой, умудренной опытом женщины. Я хотела быть как она. Из доступного арсенала, приближающего меня к Вере, было только одно — не плакать. Волевому решению помогали антидепрессанты и я неплохо справлялась с поставленной задачей. Я давила слезы на подходе, я прекрасно научилась пережимать поднимающийся к горлу ком и накатывающую к глазам горячую волну. Оказалось, что где-то внутри у меня есть кран и его просто надо завинтить. Что я и сделала. Намертво. А вентиль, очевидно, выкинула, потому что однажды, когда мне захотелось заплакать, я не смогла. И когда случилось горе опять не смогла. Ну ок, подумала я, прикольно. Я железная леди, никогда не плачу.
На груди плита, в груди приятная прохлада, чувства притупляются. Ощущение отстраненности, отсоединенности, неучастия. Зато не больно. И гордишься способностью управлять собой. Лет через пять я, жившая до той поры в ощущении, что люди читают меня как ярко-подсвеченный рекламный плакат, впервые услышала, что по моему лицу кому-то ничего не понятно. Я поразилась и сочла это за комплимент. Увы, способность не выражать эмоции шла рука об руку со способностью их испытывать. Но я все еще не понимала, чего себя лишаю.
Мой рассказ о возврате себе слез и смеха я может еще напишу. А сегодня я занимаюсь тем, что возвращаю их другим. Да, связь между выражением чувств и способностью их испытывать почти неразрывна. Но вместо того, чтобы искать безопасные и социально возможные способы выражения или в крайнем случае откладывать проживание, мы нередко выбираем путь запрета: зажимаем, игнорируем, отвергаем.
Вот, например, мужчина лет сорока пяти. Его лицо, поза, речь, весь облик – сдержанность, интеллигентность, выверенность и продуманность. Он — частый гость телепередач, герой политических и экономических обзоров, обязан управлять собою так, чтобы ни один мускул не дрогнул. Достигнув в этом искусстве удивительных высот, он лишь с немногим не справляется: с сентиментальностью и благодарностью. И это ему мешает в бизнесе. «Надо убрать, Виктория, понимаете? Надо что-то с этим делать. Но да, кстати, с радостью как то все не очень. А что вы предлагаете, я ведь не могу позволить себе прилюдно выражать эмоции?»
Или другая крайность. «Меня все детство учили, что мальчики не должны … А я имею право, я чувствительный, это дикость запрещать эмоции. Знаете, когда я на днях разозлился, я просто с размаху грохнул чашкой об пол, чтоб эти суки поняли наконец, что я живой человек». И я смотрю на этого взрослого, высокого, сильного мужчину, пытаясь представить себе: каково это оказаться на пути волны его гнева, как это быть рядом, когда ярость его плещет через край, а осколки чашки разлетаются у меня под ногами, и чувствую страх, тот страх, который очевидно испытывают в такие моменты его близкие. А еще сочувствие к запертому внутри разозленному ребенку, потому что он не понимает: как переживать гнев, не разрушаясь самому и не разрушая при этом окружающих?
Интересно, что мы легко осваиваем полюса – либо полный отказ от выражения эмоций, либо бесконтрольное эмоционирование через край. Но намного сложнее дается вдумчивый контакт с собой, проживание и переживание.
Что такое прожить эмоцию? Важно помнить, что эмоция – это не только душевное, но еще и телесное переживание, о чем красноречиво свидетельствует русский язык: «Сердце сжалось от страха, ушло в пятки», «Новость ошеломила — как обухом по голове, как холодный ушат вылили», «от радости чуть сердце не выпрыгнуло из груди». Речь отражает, что в яркие моменты переживаний тело активно включено, но зачастую какой-то одной своей частью. У нас «перехватывает дыхание», «подступает ком в горле», мы «цепенеем от ужаса» и «теряем голову от счастья», «руки дрожат в нетерпении», «от ярости темнеет в глазах». Сильные эмоции мы проживаем как будто фрагментарно, и к сожалению часто у нас просто нет возможности с ними в этот момент соединиться. Ведь мы не можем позволить себе заплакать на совещании или в сложной ситуации, когда необходимо быть опорой другим, мы не можем запрыгать от радости на глазах у контрагента при заключении выгодной сделки, мы не можем закричать на руководителя и вообще сильно ограничены административным и уголовным кодексом.
Но мы можем ненадолго позволить волне эмоции пройти через тело и осознать ее, постараться прочувствовать, расширить из одной области на другие части тела. А еще мы можем прийти домой и поплакать, можем найти способ разрядить эмоцию потом в безопасном пространстве: прокричаться в лесу, вложить силу гнева в спорт, поплакать у терапевта в кабинете в конце-концов. Это важно еще и потому, что на удержание невыраженных эмоций уходит огромное количество энергии, о чем мы часто даже не подозреваем. Так, открыв свой фонтан слез, я однажды обнаружила, что долгие годы ходила сжавшись в районе грудной клетки, что мне было тяжело дышать, и что я фактически истощена этой борьбой с самой собой.
С чего начать вставшему на путь знакомства с эмоциями?
С простых вещей: называния того, что чувствуешь и попытки определить, как переживаешь это телом. Вопрос, почему я чувствую то или иное в данной ситуации, тоже интересен и нередко целителен. И если самому трудно с ним разобраться, то это можно сделать с кем-то в хорошем контакте, в идеале с терапевтом, но возможно и просто с чутким слушателем.
.