Почему мы выбираем созависимые отношения?

 Иногда мы переживали одиночество слишком рано и поэтому во взрослом возрасте готовы на любой контакт, лишь бы не встретиться с младенческим ужасом.

Надеюсь, вы уже успели заметить, что даже самый прекрасный партнер регулярно вызывает в нас непереносимые чувства? Это не случайно, и ответ лежит не на уровне коммуникации, на котором зачастую задачу пытаются решать, а намного глубже. Сильные злость или раздражение возникают там, где задета наша ранняя чувствительность — детская часть, что когда-то не смогла выдержать накала чувств, например, ужаса одиночества или стыда. И в случае, когда партнер ее задевает (а мы выбираем только такого, чтобы по всем мозолям прошелся, ибо бессознательно пытаемся завершить незавершенное) в нас активизируется не только сильное детское чувство, но и та часть, что защищает от непереносимых эмоций.

Именно защита не позволяет, например, стыду затопить все пространство внутри человека. И мы кричим в ответ на шутку, или злимся на незначительное, понимая даже, что не адекватны, но ничего не можем поделать. Потому что так мы защищаем внутреннего ребенка от стыда или страха, который взрослый человек на самом деле способен уже пережить. Но он об этом не догадывается. Потому что, получив в детстве опыт невыносимости какого-то чувства, мы пытаемся всеми силами избежать с ним встречи.

По той же причине мы кидаемся за «защитой» к первому встречному, к первым подвернувшимся отношениям, лишь бы не испытать то самое вселенское одиночество и покинутость, которые когда-то были непереносимы.

Люди, пережившие сепарацию слишком рано, ощущают одиночество, как потерю воздуха, как невозможность жить. И тогда любые отношения лучше, чем их отсутствие. А поскольку в опыте очевидно не самые безопасные, то и партнеры выбираются соответствующие.

Кто входит в группу риска?

• Те, кто оставались сразу после рождения без контакта с мамой (например, ребенок или мама болели и были вынужденно помещены отдельно)
• Те, кого в раннем детстве оставляли надолго в одиночестве
• Те, кто рос рядом с абсолютно эмоционально недоступным родителем (например, мама была сама травматиком или в глубочайшей депрессии)

Такие дети справлялись одним способом: они переставали чувствовать свое тело, переставали чувствовать себя живыми. Они диссоциировали, эмигрировали в голову, лишь бы не переживать сильнейший страх (а чувства живут и проживаются телом).

И тогда во взрослом возрасте, если партнер уходит, возникают привычные телесные реакции – человека как будто нет. Это означает, что утрачен контакт с телом. И лечится это соответственно через восстановление контакта с телом и через восприятие жизни через тело. В этом суть проблемы одиночества и в этом суть ее решения.

Не в том, чтобы получить партнера, который хочет постоянно быть с вами, готов круглосуточно звонить, а в том, чтобы научиться регулировать себя так, чтобы одиночество становилось переносимым. Кстати, симптомом ранней сепарации могут быть не только тенденция к созависимым отношениям, но и самые разные сложности с телом.
Расстройство пищевого и сексуального поведения, когда секс становится суррогатом, попыткой найти хоть какой-то контакт без возможности создать контакт другого уровня.
Или если человек, например, много ест – это зачастую говорит о том, что в нем живет отдельный такой обжора, который пытается совладать с еще большей болью. И ничего не выйдет, если мы захотим его подавить, потому что он будет драться в ответ. Ведь он пытается защитить нас от невыносимого.

Если мы игнорируем защиты или пытаемся изгнать их из внутреннего пространства, то они все хуже себя будут чувствовать, но если мы буем понимать, что они действуют в наших интересах, то мы откроем для себя новые способы взаимодействия с чувствами и эмоциями. Мы можем познакомиться с защищающими нас частями, и тогда им не надо так громко кричать, так много есть, так требовать к себе внимания. Они могут нам начать оказывать реальную помощь.