Любовь. А что это?

Похоже, мы все же плаваем в определениях. И так может быть, что, когда один говорит «люблю», он всего лишь имеет в виду, например, что ты входишь в некий круг «своих», на которых он распространяет расположение, о ком он готов время от времени заботиться, кто ему не безразличен.

А для иного сказать «люблю» означает сверхусилие, это значит признать другого самым важным человеком, и тогда он поражен, если «люблю» второго не влечет за собой кардинальных перемен в жизненных планах.

Кто-то ожидает, что любовь партнера автоматически дает заботу и ответственность равную той, что в идеальном младенчестве дают идеальные родители, кто-то понимает любовь только через контроль (иной ему просто не выдавали), и тогда спокойный, не спрашивающий «гдетычтоделаешькогдабудешь?» партнер кажется равнодушным, кого-то с детства обманули, подсунув под видом любви страшный коктейль из безразличия, манипуляцией чувством вины и бессилия и он теперь ищет (и всегда находит) именно такие, знакомые ощущения, одновременно чувствуя себя крайне несчастным.

Все эти «люблю тебя, а потому не могу смотреть, как ты кому-то еще даришь улыбку», или «люблю тебя, так что именно к тебе теперь высокие требования, мне ведь не все равно, что ты из себя представляешь, раз я тебя люблю», «люблю тебя и меня бесит, что не только я», «ты мне нужен (нужна), а значит я тебя люблю» «мне плохо без тебя, вот как я люблю», «люблю, а поэтому так злюсь, ведь ты самый важный для меня человек» также далеки в моем представлении от любви, как китобойный промысел от нежного искусства У-син.

Конечно, наша любовь земная может и будет сопровождаться всеми этими непростыми переживаниями, но все же не ими она определяется. Не желанием присвоить, контролировать, получать, не потребностью быть рядом, потому что иначе плохо, а способностью и желанием давать, ощущением совместной наполненности, способностью любоваться и радоваться за другого, искренней заинтересованностью в его благополучии и готовностью помогать в достижении этого благополучия.

Не «ты мне нужен, а значит я тебя люблю, потому что без тебя не обхожусь», а «я тебя полюбил и теперь ты нужен мне». Но это не та «смертельная» потребность маленького ребенка, который вне любви умрет, который внутри кричит «дай, не уходи, мне страшно одному». А взрослая радость от совместности, разделения, что возможна лишь в случае, когда наш внутренний ребенок уже давно напитан любовью и не пугается, если родитель вышел в магазин или погулять, потому что точно знает: родитель вернется, родитель его любит.

Очень сложно. Почти недостижимо. Ведь мы, люди, учимся не через теорию, а через личный опыт, через наблюдение за другими. А многие ли из нас были объектами такой любви? Многие ли ее вообще видели рядом? Многие ли получили в детстве опыт безопасной привязанности?

При этом по большей части все яркие любовные литературные и кинематографические истории демонстрируют обратное: ревность, тоску и смерть в отсутствии любимого, невозможность представить себе будущее без объекта, потерю смысла жизни или обретение его через другого: ради нее я достигаю, во имя него я стараюсь.

Вот уже ведь пишут «фильм содержит сцены курения, а оно, кстати, вредит вашему здоровью, имейте в виду». Не то, чтобы я верила, что это кого-то вдруг остановило. Но все же.

В курсе школьной литературы или для некоторых кинолент не помешало бы предупреждение, что то вроде: «дорогой читатель/зритель, то, о чем тут рассказывают — страсть, сопутствующая некоторым стадиям отношений, но хотим предупредить: это лишь небольшая составляющая любви, кстати, иногда страсть возникает вообще безо всякой любви, извини, не хотели тебя запутать, но просто на всякий случай, служба психологического здоровья предупреждает, имей в виду».